 | «…Мы чтим твой подвиг, как героя, И будем чтить его, - пока, Есть на Руси войско Донское, - И жив дух мощный казака.»(«Герою казаку Крючкову» Ф.И.Шестаков, ДОВ, № 208, л.3, 13.09.1914) |
Автор: Александр Калинин
После революций 1917 года настойчиво и последовательно стали уничтожать память о героях былых империалистических времен. Казаки же в советское время воспринимались исключительно как «главная опора царизма», «противники и душители революции». (…)
Донские полки и батареи приняли самое деятельное участие в Первой мировой войне, выставив 100 000 шашек, штыков и регулярных войск (60 конных полков, 6 пластунских батальонов, 33 действующих конных батареи, 3 запасных батареи, 5 запасных полков и около 80 отдельных особых сотен). При этом, по данным отдельных исследователей, донским казакам за 4 года войны было вручено 36 тысяч Георгиевских крестов, около 600 героев Дона имели «полный бант».
Несомненно, что самым известным донским казаком тех времен был Козьма (Кузьма) Фирсович Крючков (практически забытый в советское время) – 1-й георгиевский кавалер не только в Донском войске, но и во всей Русской армии. Чаще него только Государь Император встречался на плакатах, посвященных той войне. Кстати, Императорским Военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, «офицерским Георгием», первым из офицеров российской императорской армии в ту войну был удостоен также донской казак – сотник 1-го Донского казачьего генералиссимуса князя Суворова полка Сергей Владимирович Болдырев.
Однако, по воспоминаниям сослуживцев, Козьма Фирсович Крючков отличался скромностью и даже некоторой застенчивостью, открытостью, искренностью и смелостью. Его вихор на голове, телосложение, вся его фигура, живость, ловкость говорили за то, что он – настоящий сын Дона.
Его портрет печатался на пачках папирос! Появились пароход «Козьма Крючков», фильм «Козьма Крючков», его рисовал Репин, петербургские красавицы специально ездили на фронт знакомиться со славным героем. Он смотрел с патриотических плакатов и лубочных картинок, с обложек журналов и с газетных страниц (чубатый удалец, который нанизывает, как шашлык, на пику пять-семь-десять противных пузатых германцев)! Легендарный, вошедший в пословицы и поговорки, Козьма Крючков! Никто из казаков, ни до, ни после него, не был так стремительно вознесен на пьедестал всенародной славы...
Никто, кроме него, не был так оболган при советской власти как этот герой казачества! Его имя превратили в посмешище! Его подвиг был объявлен выдумкой, пропагандистской ложью... Но подвиг был! Настоящий, воинский и сияет он сквозь толщу лет и поражает казачьей славой, которую не смогли ни замарать, ни стереть почти за столетие. Скептики, правда, сомневались: один против одиннадцати в кавалерийской рубке шашкой и пикой и выйти победителем? Но специалисты по холодному оружию и сегодня утверждают: если человек умелый, если противник растерян — отчего же?
Донское войско было, несомненно, уважаемо властью, но и в фаворе оно никогда не было. Первый Георгиевский кавалер – своего рода символ и стать им в начале той войны без веских оснований не то что было трудно, а – невозможно. (…)
Несомненно, что самым известным донским казаком тех времен был Козьма (Кузьма) Фирсович Крючков (практически забытый в советское время) – 1-й георгиевский кавалер не только в Донском войске, но и во всей Русской армии. Чаще него только Государь Император встречался на плакатах, посвященных той войне. Кстати, Императорским Военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, «офицерским Георгием», первым из офицеров российской императорской армии в ту войну был удостоен также донской казак – сотник 1-го Донского казачьего генералиссимуса князя Суворова полка Сергей Владимирович Болдырев.
Однако, по воспоминаниям сослуживцев, Козьма Фирсович Крючков отличался скромностью и даже некоторой застенчивостью, открытостью, искренностью и смелостью. Его вихор на голове, телосложение, вся его фигура, живость, ловкость говорили за то, что он – настоящий сын Дона.
Его портрет печатался на пачках папирос! Появились пароход «Козьма Крючков», фильм «Козьма Крючков», его рисовал Репин, петербургские красавицы специально ездили на фронт знакомиться со славным героем. Он смотрел с патриотических плакатов и лубочных картинок, с обложек журналов и с газетных страниц (чубатый удалец, который нанизывает, как шашлык, на пику пять-семь-десять противных пузатых германцев)! Легендарный, вошедший в пословицы и поговорки, Козьма Крючков! Никто из казаков, ни до, ни после него, не был так стремительно вознесен на пьедестал всенародной славы...
Никто, кроме него, не был так оболган при советской власти как этот герой казачества! Его имя превратили в посмешище! Его подвиг был объявлен выдумкой, пропагандистской ложью... Но подвиг был! Настоящий, воинский и сияет он сквозь толщу лет и поражает казачьей славой, которую не смогли ни замарать, ни стереть почти за столетие. Скептики, правда, сомневались: один против одиннадцати в кавалерийской рубке шашкой и пикой и выйти победителем? Но специалисты по холодному оружию и сегодня утверждают: если человек умелый, если противник растерян — отчего же?
Донское войско было, несомненно, уважаемо властью, но и в фаворе оно никогда не было. Первый Георгиевский кавалер – своего рода символ и стать им в начале той войны без веских оснований не то что было трудно, а – невозможно. (…)
А подвиг Козьмы Фирсовича не был случайным! Не дикие люди с перепугу пластали друг друга, а профессиональные воины-степняки гоняли холеных европейцев, как и сто, и двести, и триста, лет назад, не зная себе равных в конном бою, да и в бою вообще. Казаки порубили германцев, потому что были лучше обучены, храбрее, выносливее. Это подтверждает и тот факт, что традиционное еще в ХVI веке замеченное за казаками умение драться и побеждать в меньшинстве, даже в первую мировую при всех газах и пулеметах, цеппелинах и гаубицах, не было утрачено. За казаками были традиции, воинская культура, боевой дух.(…)
В Первую мировую войну в 1914 году приказной (армейское - ефрейтор) 6-й сотни Третьего Донского казачьего имени Ермака Тимофеева полка Кузьма Крючков вступает опытным воином, умелым и выносливым, вертким и смекалистым, в самом расцвете сил (опыт пяти лет военной службы во внутреннем и полевом разряде). (…)
Козьма Фирсович отличился 30 июля 1914 г. в одном из первых боевых столкновений с немцами на границе, в Восточной Пруссии, недалеко от польского городка Кальвария.
Казачий сторожевой дозор из троих рядовых во главе с приказным Крючковым, обнаружив отряд немецких кавалеристов из 27 человек и начав его преследование, при маневрировании неожиданно наткнулся «лоб в лоб» на этот разъезд немецких драгун. Козьма Фирсович в бою был окружен немцами и отбивался винтовкой и шашкой, а после, вырвав из рук немецкого драгуна пику, заставив ею разорвать кольцо окружения, сумел уйти из рук неприятеля, оставив на поле боя 11 трупов противника, в том числе и, убитого им, командира немецкого отряда.
Так, в бою, согласно официальным отчетам и наградным документам, Крючков лично зарубил и заколол пикой 11 человек, получил 16 колотых ран сам и 11 ран досталось его лошади «Костяк» бурой масти,товарищи тоже не подкачали — в общем, к исходу схватки были убиты и тяжело ранены двадцать четыре немецких кавалериста из 27 (из них 19 из 22 - непосредственно во время кавалерийского боя, согласно официального наградного приказа).
Казаки встретили разведку врага и не только не отступили перед семикратным превосходством противника, но и атаковали германцев, уничтожив практически весь немецкий отряд и не потеряв ни одного человека (два казака из шестерых, входивших в дозор Крючкова, в бою не участвовали, так как ранее были отправлены им с донесениями об обнаруженном противнике в полк).
А признали Крючкова храбрейшим его же односумы: В.Астахов, М.Иванкин и И.Щегольков, что прикрывая друг друга, хрипя в смертельной схватке, кромсали врага по дедовским заветам. Кстати, все казаки за этот бой были награждены, все стали Георгиевскими кавалерами. И, разумеется, все заслуженно.
Сам Козьма Крючков тот бой описывал следующим образом: "Часов в десять утра направились мы от города Кальварии к имению Александрово. Нас было четверо - я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в 27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались, но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться. Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважныя. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько не раненных лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже получил шестнадцать ран, но все пустых, так - уколы в спину, в шею, в руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал потом назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл командующий армией генерал Ренненкампф, который снял с себя георгиевскую ленточку, приколол мне на грудь и поздравил с первым георгиевским крестом."
Казачий сторожевой дозор из троих рядовых во главе с приказным Крючковым, обнаружив отряд немецких кавалеристов из 27 человек и начав его преследование, при маневрировании неожиданно наткнулся «лоб в лоб» на этот разъезд немецких драгун. Козьма Фирсович в бою был окружен немцами и отбивался винтовкой и шашкой, а после, вырвав из рук немецкого драгуна пику, заставив ею разорвать кольцо окружения, сумел уйти из рук неприятеля, оставив на поле боя 11 трупов противника, в том числе и, убитого им, командира немецкого отряда.
Так, в бою, согласно официальным отчетам и наградным документам, Крючков лично зарубил и заколол пикой 11 человек, получил 16 колотых ран сам и 11 ран досталось его лошади «Костяк» бурой масти,товарищи тоже не подкачали — в общем, к исходу схватки были убиты и тяжело ранены двадцать четыре немецких кавалериста из 27 (из них 19 из 22 - непосредственно во время кавалерийского боя, согласно официального наградного приказа).
Казаки встретили разведку врага и не только не отступили перед семикратным превосходством противника, но и атаковали германцев, уничтожив практически весь немецкий отряд и не потеряв ни одного человека (два казака из шестерых, входивших в дозор Крючкова, в бою не участвовали, так как ранее были отправлены им с донесениями об обнаруженном противнике в полк).
А признали Крючкова храбрейшим его же односумы: В.Астахов, М.Иванкин и И.Щегольков, что прикрывая друг друга, хрипя в смертельной схватке, кромсали врага по дедовским заветам. Кстати, все казаки за этот бой были награждены, все стали Георгиевскими кавалерами. И, разумеется, все заслуженно.
Сам Козьма Крючков тот бой описывал следующим образом: "Часов в десять утра направились мы от города Кальварии к имению Александрово. Нас было четверо - я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в 27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались, но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться. Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважныя. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько не раненных лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже получил шестнадцать ран, но все пустых, так - уколы в спину, в шею, в руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал потом назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл командующий армией генерал Ренненкампф, который снял с себя георгиевскую ленточку, приколол мне на грудь и поздравил с первым георгиевским крестом."
За этот подвиг Козьма Фирсович Крючков первым из всех рядовых Русской армии в 1914 году был награжден Георгиевским крестом 4-й степени (№ 5501, приказом №37 от 11.08.1914). А наградил его «солдатским Георгием» в госпитале не кто-нибудь, а сам командующий армией генерал-адъютант Ренненкампф, талантливый кавалерийский командир, проявивший себя еще в 1900 году в Маньчжурии, и прекрасно знавший толк в кавалерийской рубке.В общем, дальше можно было и не воевать. На этом известная часть биографии Козьмы Крючкова кончается. Историки и романисты в один голос приговаривают его, словно гвоздем прибивают: “спился”, несколько раз его хоронили, сдавали в плен и т.д.
А подлинный живой Козьма Фирсович не спился, славой не зажрался, а, отлежав в больнице 5 дней, покрасовавшись в отпуске в своей станице и хуторе, погулявши в обеих столицах, вдоволь наснимавшись у фотографов и даже в кинохронике, вернулся в свой 3-й Ермака Тимофеева Донской казачий полк воевать. Полк был переведен на Румынский фронт и оставался там до конца войны. Боев хватало. Полк воевал отлично, и многим его успехам способствовал К.Ф.Крючков, поскольку оказался командиром толковым, хладнокровным и расчетливым, а храбрости ему было не занимать. По сообщению П.Н.Краснова, за боевые заслуги и как отлично зарекомендовавший себя командир, получил под начало сотню.
Дрался Кузьма Фирсович лихо, как говорится “в первом сступе” лицом к лицу с супостатом, потому бывал и ранен, и не единожды. (…)
Дрался Кузьма Фирсович лихо, как говорится “в первом сступе” лицом к лицу с супостатом, потому бывал и ранен, и не единожды. (…)
Кроме того, и второго своего солдатского Георгия 3-й степени (№92481) Козьма Фирсович получил за дело.Так, в 1915 году Козьма Крючков с десятью казаками, добровольно вызвавшимися в разведку, смело атаковали, расположившийся в деревне М. вдвое превосходящий их по количеству отряд германских кавалеристов, половину немцев уничтожили, а вторую половину взяли в плен. Также при этом были найдены в деревне и изъяты ценные документы относительно расположения германских войск.
казаки - георгиевские кавалеры. (В первом ряду стоит легендарный К. Крючков.)
Козьма Крючков и далее участвовал в больших боях в Польше в 1915 году, получил три раны, из которых одна в бок была самая опасная (лежал в госпитале под Варшавой).
За боевые отличия наш герой и далее получал чины и повышения по службе: «Козьма Крючков во время парада по поводу раздачи Георгиевских крестов, медалей и производства нижних чинов – казаков, произведен в вахмистры. Генерал пожал ему руку, сказал, что гордится, что находится в одной части с ним, и в заключении поцеловал Крючкова» (ДОВ, ст. Р.сл., № 31, с. 3 от 08.02.1915).
В конце 16-го начале 17-го года он опять находился на излечении в госпитале г. Ростова, где у него украли и Георгии, и золотое георгиевское оружие. Об этом писали ростовские газеты. И это, так сказать, последний газетный всплеск интереса к Кузьме Фирсовичу.
К концу войны Кузьма Крючков имел два Георгиевских креста (4-й и 3-й степени) и две Георгиевские медали «За храбрость» (4-й и 3-й степени), золотое георгиевское оружие и дослужился до подхорунжего (первый офицерский чин в казачьих войсках). (…)
За боевые отличия наш герой и далее получал чины и повышения по службе: «Козьма Крючков во время парада по поводу раздачи Георгиевских крестов, медалей и производства нижних чинов – казаков, произведен в вахмистры. Генерал пожал ему руку, сказал, что гордится, что находится в одной части с ним, и в заключении поцеловал Крючкова» (ДОВ, ст. Р.сл., № 31, с. 3 от 08.02.1915).
В конце 16-го начале 17-го года он опять находился на излечении в госпитале г. Ростова, где у него украли и Георгии, и золотое георгиевское оружие. Об этом писали ростовские газеты. И это, так сказать, последний газетный всплеск интереса к Кузьме Фирсовичу.
К концу войны Кузьма Крючков имел два Георгиевских креста (4-й и 3-й степени) и две Георгиевские медали «За храбрость» (4-й и 3-й степени), золотое георгиевское оружие и дослужился до подхорунжего (первый офицерский чин в казачьих войсках). (…)
С февральской революции начинается новая жизнь Кузьмы Фирсовича, может быть и более героическая, и уж во всяком случае, более трагическая, чем та, что была прежде.
Вышедший из госпиталя Крючков был единодушно избран председателем полкового комитета. Полки шатались, митинговали. Россия рухнула, армия развалилась. В казачестве произошел раскол.
С кем Крючков? С красными или с белыми?
Поскольку Кузьма Крючков был плоть от плоти казачества, наитипичнейшим из казаков и в биографии, и в характере, и в судьбе, верным сыном Тихого Дона, а потому, разумеется, “принимать революцию или не принимать”— такого вопроса для него не было. Верный присяге, Отечеству, Крючков, разумеется, становится белым.
После развала Русской армии Козьма Фирсович в 1918 году возвратился с полком на Дон.
В начале 1918 года, через Дон покатилась Красная Армия, отступавшая с Украины от кайзеровских войск. Каждая проходившая часть накладывала, так называемые, “контрибуции” на станицы, реквизировала лошадей, продовольствие, одновременно начались необоснованные расстрелы. Сформированные комитеты деревенской бедноты грабили и самовольничали. Число сторонников новой власти стремительно уменьшалось, но казаки, деморализованные и разоруженные, все еще медлили, словно надеялись на какое-то чудо. Они еще не были доведены до той степени отчаяния, когда оружием становится все...
Поэтому первые четыре месяца борьбу с большевиками, наступающими на Ростов, Таганрог и Новочеркасск, вели одни партизанские отряды. К концу апреля 1918 года Крючков и его товарищ подъесаул Г.И. Алексеев создали партизанский отряд из 70 человек с шашками и 23 винтовками. И даже с такими ничтожными силами Крючков пытался несколько раз нападать на станицу Усть-Медведицкую, где стояли прекрасно экипированные и вооруженные многочисленные отряды бывшего войскового старшины Миронова (впоследствии казненного самими же большевиками), все время подкрепляемые частями Красной Армии, проходившей через Дон.
К началу мая 1918 г. репрессии красных усилились, и строевые казаки хлынули в степь валом, разрасталось Вешенское восстание, что позволило подъесаулу Алексееву планировать нападение на окружную станицу. 10 мая 1918 г. в 4 часа группа усть-хоперцев под командой Крючкова налетела на красные пикеты. Вооружаясь отбитым оружием, казаки под командой Крючкова и основная масса, атаковавшая станицу с фронта, под командой Г.Алексеева вышибла из нее отряды Миронова. Бой был жестоким, станица несколько раз переходила из рук в руки, однако, победили белые.
Так, «при вторичном взятии Усть-Медведицкой отличился герой последней войны с германцами казак станицы Усть-Хоперской Козьма Крючков, снявший пост красных в шесть человек» (Донская волна, 1918, № 20, с. 10).
За этот бой Крючков был произведен за боевые отличия во время восстания против большевиков в хорунжие. С этого дня он становится не просто деятельным участником белого движения, но и признанным лидером коренного казачества. Хорунжий Крючков 13-го конного Усть-хоперского полка Усть-Медведицкой конной дивизии - это было совершенно новое явление в жизни казачества, это было новое, истинно народное казачье офицерство. Простые казаки доверяли Крючкову безраздельно.
Однако никакой героизм, никакое воинское мастерство не могли противостоять той силе, что накатывала на Дон. В августе 1919 г. начался отход Донской белой армии.
Крючков командовал одним из подразделений арьергарда Донской армии, удерживая наседавших красных у районе станицы Островской, деревни Лопуховка и села Громки Саратовской губ, близ моста через реку Медведицу....
Группа офицеров, среди которых был и Козьма Крючков, разместилась в маленькой хате недалеко от моста, который нужно было удержать любой ценой. Перейдя его, красные разлились бы половодьем и охватили отступавшие обозы.
На этой стороне, у моста, размещалась небольшая группа казаков, так называемого заслона. Мост считался “ничейным”, но красные уже перешли его, выкатили по сторонам моста два пулемета и стали окапываться. Вероятно, Крючков понял, что возникла единственная секунда, в которую можно было еще все исправить. Объяснять замысел было некогда.
Он выскочил с шашкой к мосту один, крикнув на бегу казакам: «Братцы, за мной... Отбивайте мост».
Пятеро или шестеро казаков прикрытия кинулись за ним. Однако, с моста навстречу им шел целый взвод красных, более сорока человек... Казаки остановились. Остановились и красные, видя, что на них в атаку бежит один человек.
По рассказам, Крючков успел добежать до ближайшего пулеметного гнезда и срубить пулеметный расчет из китайцев, когда его скосили из соседнего окопа пулеметной очередью. Схватка все же завязалась, в суматохе казаки успели вытащить героя из-под огня. Он был изрешечен пулями и очень страдал. Три пули попали ему в живот, поэтому Козьма Фирсович был не транспортабелен. Его оставили умирать в станице.
Как писали о нем уже в эмиграции знавшие его друзья: «Осенью 1919 г. сотник Крючков (значит, Козьма Фирсович успел получить и чин сотника) во главе караула казаков самовольно, без приказа пытался выбить красных (взвод пехоты с пулеметом) с противоположного берега под станицей Островской. Красные подпустили поближе и перебили всех из пулемета».
Из воспоминаний генерал-майора Голубинцева А.В. (командовавшего в Первую мировую войну 3-им Донским Казачьим Ермака Тимофеева полком) руководившего белым восстанием в Усть-Медведицком округе, позже - начальника конной дивизии и конной группы в Белой армии (то есть прямого начальника Козьмы Крючкова и в первую мировую войну, и в гражданскую): «Около 1 августа наша дивизия занимала участок по реке Терсе в районе сел Терсинка, Разловка, Сосновка. Отступление на нашем и соседних участках было не столько под давлением противника, сколько по стратегическим соображениям. Таким образом, отступая и наступая, обороняясь и переходя в контратаки, неся потери и часто захватывая трофеи и пленных, Усть-Медведицкая конная дивизия, прикрывая отход Донской армии, постепенно отходила к Дону. В этот период отхода следует отметить удачные бои нашей дивизии у села Лопуховки, у слободы Ореховки и особенно блестящее дело 8 августа у станицы Островской, где Усть-Медведицкая дивизия, совместно с Атаманской конной бригадой генерала Каключина, переброшенной с Кавказской армии на правый берег Медведицы, нанесли сильный удар красным, чем значительно облегчили тяжелое положение группы генерала Покровского, отходившего правее нас.
В начале августа в районе села Громки был убит состоявший в 13-м конном полку Усть-Медведицкой дивизии хорунжий Кузьма Крючков, популярный во всей России народный герой Первой мировой войны, казак 3-го Донского казачьего Ермака Тимофеева полка императорской армии». (Очерки Гражданской войны на Дону 1917-1920 гг.).
Умер Козьма Фирсович 18 августа 1919 г. от ран (…) был погребен на кладбище родного хутора.
Вышедший из госпиталя Крючков был единодушно избран председателем полкового комитета. Полки шатались, митинговали. Россия рухнула, армия развалилась. В казачестве произошел раскол.
С кем Крючков? С красными или с белыми?
Поскольку Кузьма Крючков был плоть от плоти казачества, наитипичнейшим из казаков и в биографии, и в характере, и в судьбе, верным сыном Тихого Дона, а потому, разумеется, “принимать революцию или не принимать”— такого вопроса для него не было. Верный присяге, Отечеству, Крючков, разумеется, становится белым.
После развала Русской армии Козьма Фирсович в 1918 году возвратился с полком на Дон.
В начале 1918 года, через Дон покатилась Красная Армия, отступавшая с Украины от кайзеровских войск. Каждая проходившая часть накладывала, так называемые, “контрибуции” на станицы, реквизировала лошадей, продовольствие, одновременно начались необоснованные расстрелы. Сформированные комитеты деревенской бедноты грабили и самовольничали. Число сторонников новой власти стремительно уменьшалось, но казаки, деморализованные и разоруженные, все еще медлили, словно надеялись на какое-то чудо. Они еще не были доведены до той степени отчаяния, когда оружием становится все...
Поэтому первые четыре месяца борьбу с большевиками, наступающими на Ростов, Таганрог и Новочеркасск, вели одни партизанские отряды. К концу апреля 1918 года Крючков и его товарищ подъесаул Г.И. Алексеев создали партизанский отряд из 70 человек с шашками и 23 винтовками. И даже с такими ничтожными силами Крючков пытался несколько раз нападать на станицу Усть-Медведицкую, где стояли прекрасно экипированные и вооруженные многочисленные отряды бывшего войскового старшины Миронова (впоследствии казненного самими же большевиками), все время подкрепляемые частями Красной Армии, проходившей через Дон.
К началу мая 1918 г. репрессии красных усилились, и строевые казаки хлынули в степь валом, разрасталось Вешенское восстание, что позволило подъесаулу Алексееву планировать нападение на окружную станицу. 10 мая 1918 г. в 4 часа группа усть-хоперцев под командой Крючкова налетела на красные пикеты. Вооружаясь отбитым оружием, казаки под командой Крючкова и основная масса, атаковавшая станицу с фронта, под командой Г.Алексеева вышибла из нее отряды Миронова. Бой был жестоким, станица несколько раз переходила из рук в руки, однако, победили белые.
Так, «при вторичном взятии Усть-Медведицкой отличился герой последней войны с германцами казак станицы Усть-Хоперской Козьма Крючков, снявший пост красных в шесть человек» (Донская волна, 1918, № 20, с. 10).
За этот бой Крючков был произведен за боевые отличия во время восстания против большевиков в хорунжие. С этого дня он становится не просто деятельным участником белого движения, но и признанным лидером коренного казачества. Хорунжий Крючков 13-го конного Усть-хоперского полка Усть-Медведицкой конной дивизии - это было совершенно новое явление в жизни казачества, это было новое, истинно народное казачье офицерство. Простые казаки доверяли Крючкову безраздельно.
Однако никакой героизм, никакое воинское мастерство не могли противостоять той силе, что накатывала на Дон. В августе 1919 г. начался отход Донской белой армии.
Крючков командовал одним из подразделений арьергарда Донской армии, удерживая наседавших красных у районе станицы Островской, деревни Лопуховка и села Громки Саратовской губ, близ моста через реку Медведицу....
Группа офицеров, среди которых был и Козьма Крючков, разместилась в маленькой хате недалеко от моста, который нужно было удержать любой ценой. Перейдя его, красные разлились бы половодьем и охватили отступавшие обозы.
На этой стороне, у моста, размещалась небольшая группа казаков, так называемого заслона. Мост считался “ничейным”, но красные уже перешли его, выкатили по сторонам моста два пулемета и стали окапываться. Вероятно, Крючков понял, что возникла единственная секунда, в которую можно было еще все исправить. Объяснять замысел было некогда.
Он выскочил с шашкой к мосту один, крикнув на бегу казакам: «Братцы, за мной... Отбивайте мост».
Пятеро или шестеро казаков прикрытия кинулись за ним. Однако, с моста навстречу им шел целый взвод красных, более сорока человек... Казаки остановились. Остановились и красные, видя, что на них в атаку бежит один человек.
По рассказам, Крючков успел добежать до ближайшего пулеметного гнезда и срубить пулеметный расчет из китайцев, когда его скосили из соседнего окопа пулеметной очередью. Схватка все же завязалась, в суматохе казаки успели вытащить героя из-под огня. Он был изрешечен пулями и очень страдал. Три пули попали ему в живот, поэтому Козьма Фирсович был не транспортабелен. Его оставили умирать в станице.
Как писали о нем уже в эмиграции знавшие его друзья: «Осенью 1919 г. сотник Крючков (значит, Козьма Фирсович успел получить и чин сотника) во главе караула казаков самовольно, без приказа пытался выбить красных (взвод пехоты с пулеметом) с противоположного берега под станицей Островской. Красные подпустили поближе и перебили всех из пулемета».
Из воспоминаний генерал-майора Голубинцева А.В. (командовавшего в Первую мировую войну 3-им Донским Казачьим Ермака Тимофеева полком) руководившего белым восстанием в Усть-Медведицком округе, позже - начальника конной дивизии и конной группы в Белой армии (то есть прямого начальника Козьмы Крючкова и в первую мировую войну, и в гражданскую): «Около 1 августа наша дивизия занимала участок по реке Терсе в районе сел Терсинка, Разловка, Сосновка. Отступление на нашем и соседних участках было не столько под давлением противника, сколько по стратегическим соображениям. Таким образом, отступая и наступая, обороняясь и переходя в контратаки, неся потери и часто захватывая трофеи и пленных, Усть-Медведицкая конная дивизия, прикрывая отход Донской армии, постепенно отходила к Дону. В этот период отхода следует отметить удачные бои нашей дивизии у села Лопуховки, у слободы Ореховки и особенно блестящее дело 8 августа у станицы Островской, где Усть-Медведицкая дивизия, совместно с Атаманской конной бригадой генерала Каключина, переброшенной с Кавказской армии на правый берег Медведицы, нанесли сильный удар красным, чем значительно облегчили тяжелое положение группы генерала Покровского, отходившего правее нас.
В начале августа в районе села Громки был убит состоявший в 13-м конном полку Усть-Медведицкой дивизии хорунжий Кузьма Крючков, популярный во всей России народный герой Первой мировой войны, казак 3-го Донского казачьего Ермака Тимофеева полка императорской армии». (Очерки Гражданской войны на Дону 1917-1920 гг.).
Умер Козьма Фирсович 18 августа 1919 г. от ран (…) был погребен на кладбище родного хутора.
Воистину, только слава нетленна и, как говаривали казаки, “истинную славу не берет ни ржа, ни лжа...» В чем мы и убеждаемся.
--------------------------------------------------------------------------------
фоторепортаж В.П. Мелихова: http://elan-kazak.ru/?q=kryuchkov-kozma-firsovich-1890-18081919
«1-й Георгиевский кавалер Первой мировой войны казакКозьма Фирсович Крючков, погиб 18 августа 1919 года и был погребен на кладбище родного хутора. Мне еще года три назад казаки говорили о том, что на могиле у него будет поставлен большой дубовый крест в его память и в память всех казаков, погибших в гражданскую, сражаясь за свою землю с большевиками. (...)
Хутор раньше был довольно большой, протяженный километра на 3-4. Однако, сегодня на хуторе не сохранился ни один дом.
Заброшено и кладбище , на котором нет ни памятного креста на могиле легендарного казака и где также все заросло травой. Вот это кладбище – оно довольно большое - со сгнившими крестами и заросшее травой –где-то здесь и похоронен казак, герой 1-й Мировой войны Кузьма Фирсович Крючков, награжденный Георгиевскими крестами 4 и 3-й степени, Георгиевскими медалями «За Храбрость» 4 и 3 степени и Золотым Георгиевским оружием, и чья могила сегодня затерялась среди бурьяна. И сюда не приезжает Дон ТР, сюда уже и не приходят наследники тех, кто нашел упокоение на данном кладбище, а могилок тут тысячи – тысячи прерванных нитей памяти и переход в беспамятство.
Наберите в поисковике слова «казак Крючков Козьма Фирсович» и Вы увидите огромное количество статей, ссылок на его подвиг, восторженных возгласов казаков о том, что это – образец нашего народа. А потом посмотрите вновь на выше размещенные фотографии – кто мы после этого?»
Источник
Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий